Автор: Автор 19 - КРВ
Бета: анонимный хартвиноман
Задание: Это просто выражение.
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Герои/Пейринг: Гарри Харт/Эггзи Анвин, мимо в тумане скользят Газель и Рокси
Аннотация: "Я не стараюсь танцевать лучше всех остальных. Я стараюсь танцевать лучше себя самого" (с) Михаил Барышников
Предупреждения: вольное обращение автора с балетным каноном
Комментарий автора: Балетное AU
читать дальше— Не халтурь.
Гарри жёстко проводит рукой по своду бедра Эггзи, давит — приходится поднять ногу выше, почти завести её за ухо. Стопу сводит. Эггзи набирает воздуха и улыбается. У танцовщиков есть три выражение лица: скорбь, мечта, улыбка. И улыбаться, когда ты хочешь свернуться клубочком на сцене, довольно-таки сложно. Пусть и забавно.
— Это балет, а не ёбаная йога, — Гарри кивком разрешает ему опуститься, и Эггзи благодарно выдыхает. Он всё ещё улыбается. Как только мышцы расслабляются, тело кажется лёгким-лёгким. Вспрыгнуть — и полететь.
Полететь Эггзи, конечно же, не удастся, но проверить можно. Он дожидается кивка Гарри и вспрыгивает, проворачиваясь в воздухе, а потом легко касается туфлями пола. При этом Эггзи удаётся держать улыбку, чем он особенно горд.
— Приземляешься как бревно, — отмечает Гарри.
Вот скотина.
Эггзи закатывает глаза и садится прямо на пол, выставив ноги перед собой. Зеркальная стена напротив раздражает, впрочем, как и всегда.
— Я не могу приземляться тише. Никто не может. Мы же не бабочки, — ехидничает Эггзи, ища взглядом что-нибудь, чем можно запустить в зеркало. Рядом ничего подходящего не оказывается, и он мгновенно грустнеет. — Гарри, тебе никогда не хотелось разбить эту стекляшку? — Эггзи кивает на зеркало.
Гарри хмыкает. Он понимает, он всегда понимает, и это здорово, если быть честным, но невероятно бесит.
— Проще разбить зеркало, чем выгнать из себя свои недостатки, — он заставляет Эггзи подняться и продолжить. Эггзи мысленно проклинает Базиля, Сервантеса и в особенности Горского, а потом пристально смотрит в зеркало и повторяет прыжок. Он не отводит от себя взгляда, разрывая контакт только на мгновение переворота, а потом приземляется — значительно аккуратнее.
Ноги ужасно болят, а ещё Эггзи чувствует усталость, но в балете нет слова “устал”.
Пятый час. Пятый час Гарри скурпулёзно проверяет каждое его движение. Он не хвалит Эггзи, но тот ясно понимает — Гарри доволен.
— У тебя есть шанс справиться, — говорит он. Блядь, ну вот почему нельзя сказать: “Ты молодец, Эггзи, у тебя всё получится”? Нет, нужно именно так, хитровыебнутой фразой. Козёл.
Эггзи злится на Гарри, но на самом деле — на себя. Он хорош, и знает это, и это же знает Гарри, но Эггзи недостаточно хорош. Его ноги дрожат, когда он замирает в апломбе. Это словно стоять на канате — ступни режет, и единственный выход — идти дальше. И поза в прыжке плохо фиксируется, и…
Всю дорогу до дома матери Эггзи обещает себе, что пойдёт в клуб и надерётся как последняя свинья, даже набирает номер Рокси. А потом небрежно бросает телефон на кровать и идёт к домашнему станку. Эггзи тянется на пуантах вверх и думает, что ему не нужно убеждать зрителя. Для начала ему нужно убедить себя.
В конце концов, ему и так очень повезло.
***
У каждого в балете была своя история. Красивая, не слишком, внезапная и быстрая слава, медленное раскачивание на пути к успеху. У Эггзи история была случайная.
Эггзи ходил на гимнастику с трёх, на балет с девяти, а на сцену в первый раз вышел в шестнадцать. Чистая случайность — вспышка гриппа поразила половину кордебалета, взяли самых талантливых из младших танцовщиков.
Эггзи не был талантлив. В нём жило упорство: яркое как солнце и горькое как яд. Он ценил своё упорство, когда выворачивал себе ноги, он не позволял себе реветь от боли — хотя, конечно же, ревел ночами. Но не сдавался.
Это в нём и любили преподаватели.
Это в нём и отметил Гарри Харт.
Однажды обычную тренировку посетил необычный гость. Эггзи его не знал, зато знали Рокси и Чарли, которые, взахлёб и перебивая друг друга, рассказали, кто их посетил. Гарри Харт, до тридцати девяти — первый танцовщик Британии, и уже десять лет как — тренер и балетмейтер, бла-бла-бла…
Эггзи слушал в пол-уха. В самом деле, после долгой и утомительной тренировки ему куда больше хотелось домой, чем стоять здесь и слушать про какого-то Гарри Харта. Тем более, Чарли сразу заявил, что его дед уговорит чудо-тренера заниматься с ним. Эггзи не хотелось завидовать. Он был уверен, что сможет всего добиться сам.
Поэтому когда тренер отозвал его с занятия, Эггзи думал о том, что пора завязывать со стейками и снова переходить на коровью траву.
И естественно, когда тренер почти пихнул его в сторону мистера Харта, Эггзи был удивлён.
— Пиздец, — вот и всё, на что его хватило.
Мистер Харт хмыкнул и вдруг как-то незаметно замахнулся и отвесил Эггзи подзатыльник. У него была неожиданно тяжёлая рука, со вздохом подумал Эггзи и потёр ноющий затылок. Он посмотрел на мистера Харта и на мгновение представил, что вот за такими подзатыльниками лежит Мечта. Именно так, с большой буквы.
Мистер Харт придирчиво на него посмотрел и, довольный, удовлетворённо кивнул.
— Мы сработаемся.
И, блядь, был прав.
Если балетная школа всю жизнь казалась Эггзи восьмым кругом Ада, то мистер Харт, несомненно, управлял девятым. Теперь Эггзи совсем не чувствовал ног, когда возвращался домой — а ведь до этого был наивно уверен, что у него хорошо поставлены движения. Ха. Мистер Харт заставлял тянуться выше, прогибаться сильнее, и порой Эггзи его ненавидел, но почему-то довольный кивок воспринимался как настоящая награда.
Эггзи был благодарен Гарри. Даже когда лопались кровавые мозоли на ногах, даже когда ноготь на правой — ведущей — ноге треснул пополам, а на следующий день после удаления Гарри заставил его танцевать.
Да, Гарри. Нелогично было звать по фамилии человека, который в буквальном смысле раздвигал тебе ноги так, что ты чувствуешь себя желе, и подбъёбывал, когда стояк у Эггзи стал совсем уж очевидным.
— Ты гей? — без какого-либо негатива поинтересовался Гарри. Эггзи, проклинающий ёбанное белое трико, кивнул.
— Есть какие-то проблемы? — спросил он. Гарри вскинул брови, и Эггзи понимающе качнул головой, улыбаясь. — Да в этом спорте каждый второй голубой окраски. Я девочек ещё в десять налапался, ничего интересного.
— Балет — это не спорт, — Гарри заставил Эггзи поднять ногу и наклониться, заводя её за ухо. Эггзи поморщился: мышцы давно не тянуло, но приятного было мало, — когда это поймёшь, я и выпущу тебя на сцену.
— Восьмым лебедем? — вызывающе спросил Эггзи. Восьмой лебедь — последний, от него в сущности видны ноги и пачка.
Гарри насмешливо фыркнул, но ничего не сказал.
А через месяц познакомил Эггзи с Мерлином.
— Это кличка? — сразу же поинтересовался Эггзи. Мерлин закатил глаза, а Гарри хохотнул и положил ладонь на плечо Эггзи.
— Просто Мерлин волшебник, — уверенно сказал Гарри. — Он может всё.
Эггзи недоверчиво на него взглянул и перевёл взгляд на Мерлина. Мысленно удовлетворился — по его мнению, волшебники выглядели именно так: не слишком роскошные, но цепляющие. Пожалуй, Эггзи он нравился.
Эггзи сравнил Мерлина и Гарри и мысленно облизнулся. Ему порой нравилось доводить Гарри на тренировках, и если бы не пара фраз в стиле “путь на сцену во всех смыслах идёт не через задницу”, они бы давно…
Гарри, видимо, понял, что Эггзи будет молчать, и легко подтолкнул его к Мерлину, чем выдернул из фантазий. Вот козёл.
— Я нашёл тебе Тибальда, — произнёс Гарри.
Эггзи мгновенно бросило в крупную дрожь.
Вот оно что. Мерлин — балетмейстер. И Гарри предлагает его, Эггзи, на роль Тибальда, а круче Тибальда только сам Ромео, да, пожалуй, Меркуцио…
Эггзи резко стало не хватать воздуха, и он почти задыхался, опираясь на стену. Мерлин и Гарри изучали его со странно весёлым видом.
— Крепкий, — прокомментировал Мерлин с ехидной улыбкой, — я помню, как ты реагировал, когда тебе дали Меркуцио. Символично.
— Заткнись, — бросил ему Гарри, и Мерлин закатил глаза, не прекращая улыбаться. Он определённо нравился Эггзи.
И завертелось. Тренировки стали чаще и дольше, хотя Эггзи и так проводил почти всё время в зале. Его начали отпускать с уроков в начале дня и всё чаще закрывали глаза на прогулы. Эггзи не нуждался в А-уровнях. Ему нужен был балет.
А ещё у него не получалось. Он полдня вертелся у станка и смотрел в проклятое зеркало, которое показывало каждую его ошибку. Потом он научился не делать ошибок — но ему все не нравилось, все было не так, нужно было по-другому…
В конце концов он разревелся прямо в зале, опустился на каменный пол и завыл, сбивая руки о стену в бессильном гневе к себе. Гарри наблюдал за этим с молчаливым неодобрением, но конкретно сейчас Эггзи было плевать.
— Я ничего не могу, — убито сообщил Эггзи, желая срочно кого-нибудь убить. — Это не Тибальд, а какая-то блядская Джульетта в ПМС. Я не сыграю, Гарри, я не могу…
— У тебя есть дублёр, — почти безразлично заявил Гарри. Он никогда не был с Эггзи таким холодным, и это, признаться, напугало. — Ты всегда можешь отказаться.
Эггзи опустил голову. Он не мог вынести осуждающий взгляд Гарри. Эггзи казалось, что он предал: и Гарри, и себя.
Гарри вздохнул и опустился рядом с ним.
— Знаешь, почему я выбрал именно тебя из всего класса? — поинтересовался он.
— Откуда мне, — язвительно произнёс Эггзи, — я же отсталый недоумок, который даже станцевать нормально не может.
— Прекрати, — отрезал Гарри, и Эггзи поспешно опустил голову. Спорить с таким Гарри он не решился.
— И за что? — тихо спросил Эггзи. — Чем я тебя зацепил?
— Уверенностью, — твёрдо сказал Гарри. Он коснулся подбородка Эггзи и заставил смотреть на себя, — у тебя ничего не получалось. Ты был как все, даже немного хуже некоторых, но ты так искренне верил, что тянулся дальше и выше. И выходило идеально. Только с таким настроем и выходят на сцену.
Эггзи пожал плечами. В этом не было ничего особенного. Все они больше всего на свете хотели попасть на сцену: Амелия грезила о роли Джульетты, Рокси всю жизнь мечтала станцевать Королеву Лебедей, а Чарли мечтал стать Чудовищем. Он, Эггзи, не мечтал. Разве что немного....
— Тебе ощутимо не хватает этой веры в себя, Эггзи, — теперь Гарри говорил непривычно мягко, и это почему-то зацепило Эггзи гораздо сильнее остальных его слов.
— Вера в себя — это всего лишь выражение, — буркнул он, — оно не значит ровным счётом ничего.
— Проверим? — Гарри встал и подал ему руку. — Тибальд убивает Меркуцио. Надеюсь, я не разучился ещё танцевать.
Эггзи поднялся на ноги и с тихим недоумением наблюдал за тем, как Гарри разминался.
Танец они начали одновременно. Сцена сражения Меркуцио и Тибальда очень эффектная, и Эггзи выложился полностью. Он танцевал, вертелся и настигал, он и сам поверил, что перед ним — враг. У него не было времени смотреть, но он чувствовал — Гарри танцевал великолепно. Его движения завораживали, а походка была столь мягкой, что Эггзи иногда даже не слышал привычного шороха пуантов по полу.
Движение — прогиб — пропустить — уколоть — прыжок… Эггзи забылся. Он наслаждался каждым мгновением танца, любым своим движением, приятной болью в мышцах. Он атаковал Гарри и “нанёс” смертельный удар. Гарри остановился и набрал воздуха, но Эггзи не дал ему ни отдышаться, ни сказать что-либо: он, пьяный от нехватки кислорода, толкнул Гарри к стене и поцеловал — неумело, но жарко, как хотелось. Они столкнулись зубами, и Эггзи слабо застонал, цепляясь за плечи Гарри.
Гарри не оттолкнул Эггзи. Гарри поцеловал его сам: сильно, напористо, так, как не мог Эггзи. Поцелуй кружил голову, а может, Эггзи просто не отдышался, но у него не было сил отстраниться от Гарри.
Гарри сам отстранил его.
— Интересная интерпретация отношений Меркуцио и Тибальда, — сообщил он, придерживая Эггзи за талию. Эггзи рассмеялся и уткнулся ему в грудь. Ноги подгибались. Он не видел себя в зеркало, но почему-то знал, что эта партия была идеальной.
Эггзи снова поверил.
Сложнее всего было станцеваться с остальной группой. Массовка была из их класса, привыкать не пришлось, а вот главные роли играл основной коллектив. Эггзи приняли неохотно — как и везде, в балете процветала конкуренция. Здесь наверняка было много желающих получить роль Тибальда. Кто-то на задних рядах даже вякнул про “купил задницей”. Эггзи подчёркнуто не обратил внимания.
— И правильно, — подбодрила его Рокси, игравшая одну из многочисленных подруг Джульетты, — видно, что завидуют. Смотри: танцовщикам первого ряда ты нравишься. Особенно ей, — она зачарованно взглянула на Джульетту.
Джульетта была прекрасна и грациозна, каждое её движение было отработано, она ни на секунду не теряла лицо .Джульетта была старше их всех лет на десять, но Эггзи никогда этого не замечал. Он верил каждому её движению, он видел, что она молода и влюблена, и, чёрт, стоит продать душу дьяволу, чтобы так танцевать.
Джульетту звали Газель, и её не обсуждали за кулисами, потому что было видно — никто на этой площадке не станцует лучше неё. Ей завидовала вся женская часть зала, даже Рокси, хоть она и пыталась это скрывать.
Эггзи даже радовался, что ему не дали роль Ромео. Он не был склонен себя недооценивать, но до Газель его техника наверняка не дотягивала. Что ж, это плюс, есть отличный стимул снова и снова доводить себя до изнеможения. Гарри не давал ему спуску, а в последнее время подключился Мерлин. Он пытался составить из танцоров одному ему понятную композицию, и если вначале Эггзи сбивался, то потом привык и в полной мере оценил оригинальность Мерлина.
В каждодневных тренировках проходили недели. Движения давались всё легче и легче, Эггзи уже гораздо меньше задумывался над ними, и даже Гарри не поскупился на пару похвал в привычном ему стиле. Правда, Эггзи пока не решил, считать ли “Ну, на сцене не упадёшь” за похвалу.
На генеральной репетиции Эггзи волновался больше, чем на самом выступлении — в первый раз, на репетиции, он боялся за каждое своё действие, а когда вышел, наконец, к зрителям — танцевал уже спокойно, не боясь сделать ошибку. Он старался быть естественным, и, кажется, у него получалось. Он вовремя набирал воздуха, в прыжке выгибался даже сильнее нужного, вплетался в этот безумный ритм…
А ещё где-то в зале был Гарри. У Эггзи не было времени искать его взглядом, но он точно знал — Гарри там. Гарри смотрел. И Гарри гордился, потому что даже сам Эггзи был доволен — он давно не чувствовал себя настолько удовлетворённым. Мышцы приятно покалывало, а ладони дрожали от нервного предвкушения. Он справился. Они справились.
Они вышли на сцену всей труппой и взялись за руки. Эггзи как никогда раньше чувствовал себя частью чего-то целого. Зал рукоплескал им, и Эггзи чувствовал — каждый, стоящий рядом с ним, доволен. Каждый, стоящий рядом с ним, выложился на максимум. Они заслужили эти аплодисменты.
У Эггзи подгибались ноги: то ли от усталости, то ли от бешеного волнения, то ли от эйфории танца. Рокси держалась рядом и восторженно улыбалась. Прекрасная Джульетта-Газель проплыла до кулис, а потом тихо застонала и медленно, словно её ноги были ватными, направилась к гримёрке. Эггзи не наблюдал за ней в её партии — было некогда, но он видел, как Газель выкладывалась на тренировках, а сейчас всё должно было быть ещё лучше.
В гримёрке Эггзи почувствовал, что эйфория была кратковременной, у него снова заныли ноги, но пока терпимо. Было шумно. Все спешно собирались, раздевались, смывали макияж, накладывали макияж, ссорились, рассыпались в комплиментах… ну, хоть здесь всё как обычно.
— Расстегнёшь? — Рокси повернулась к нему спиной. Эггзи молча подцепил зажим и уже привычно помог выбраться из хитровыебнутого лифчика, который, хоть убей, нельзя было снять самому. Рокси облегчённо вздохнула и, совершенно не стесняясь своей наготы, принялась одеваться. Эггзи и бровью не повёл — гримёрка всегда была одна на всех, “а танцовщик — существо бесполое”, как шутили некоторые придурки на букву Ч.
Эггзи чувствовал себя невероятно довольным. Он выложился на все сто, он был собой доволен, и, чёрт, даже Гарри обязан сказать что-нибудь позитивное, хотя он может и молчать, неудобно говорить, когда целуешься, а Эггзи уж точно был намерен не давать ему говорить как можно дольше.
Эггзи переоделся и смыл ужасный, липнущий к коже грим. Ужасно хотелось принять душ, но Эггзи не собирался задерживаться здесь так надолго. Он почти бегом направился к выходу из гримёрки, игнорируя все предложения “отметить”, и ойкнул, врезавшись в Мерлина.
— Прости, я немного в шоке, — Эггзи широко улыбнулся и попытался протиснуться мимо него. Мерлин остановил его лёгким прикосновением к плечу.
— Ты молодец, — сказал Мерлин, и это было так здорово, что Эггзи мгновенно захотелось провернуться на месте несколько раз, — он ждёт тебя у чёрного входа.
А вот после этих слов Эггзи рванул так, как будто бы это не у него только что болели ноги и сводило ступни.
Гарри его действительно ждал. Он молчал, но Эггзи чувствовал его молчаливое одобрение. Это заставило Эггзи улыбнуться шире. Чёрт возьми, да!
— Мы молодцы, да? — спросил Эггзи и обнял Гарри. Сил на слова не осталось.
— Хорошо, что “мы”, а не “я”, — проворчал Гарри. Он подмедлил, а потом коснулся губами виска Эггзи, — а то пришлось бы сбить с тебя спесь.
Эггзи слабо рассмеялся, вдыхая запах одеколона, запах Гарри. Это успокаивало.
— Мы к тебе, да? — он с надеждой взглянул на Гарри. — Домой я сейчас точно не хочу. У тебя есть ещё целый отдел знаний, которому меня можно научить, — он отодвинул воротничок рубашки и несильно куснул Гарри за шею, так давно хотелось это сделать.
— Ты думаешь, тебя на что-нибудь хватит? — Гарри подтолкнул его к машине. — Лично я — сомневаюсь.
— Ну и зря, — Эггзи едва удержался от детского желания показать ему язык, — у меня ещё полно сил!
Его сил хватило ровно на обжигающе горячий душ и на то, чтобы доползти до спальни. Он что-то сказал Гарри, а потом завалился на постель и уткнулся в его грудь, мгновенно заснув.
Проснулся он от невесомых прикосновений к спине. Гарри кончиками пальцев выводил на нём какие-то узоры. Эггзи улыбнулся и перевернулся.
— Я чувствую себя выжатым лимоном, — немного помедлив, он добавил, — самым довольным в мире выжатым лимоном, — Эггзи потёрся о Гарри всем телом и широко зевнул. — Кажется, ты что-то собирался делать?
— Я серьёзно сомневаюсь, что ты можешь шевелиться, — Гарри закатил глаза и поцеловал его в шею, захватив кожу губами. Эггзи замер и закрыл глаза — так влажный язык на коже чувствовался ещё ярче.
— Дьявол, что ты творишь, — он окончательно обмяк на постели. Гарри отстранился, и Эггзи, не глядя, уцепился за его плечи и потянул обратно. — Эй, куда? Я не могу шевелиться, но ты-то можешь.
Гарри рассмеялся и сдёрнул с него одеяло. Эггзи сразу же обдало потоком холодного воздуха, Гарри, наверное, не закрыл окно, да, вот так…
Эггзи обнял Гарри и поцеловал его сам. С какой-то мстительной радостью впился ногтями в его спину и вжал в себя, невзирая на болящие мышцы. Они целовались медленно, прерываясь на пару секунд так, чтобы их губы соединяла только ниточка слюны, набирали воздуха — и снова терзали губы друг друга, потому что отстраниться было выше сил их обоих. Гарри провёл раскрытыми ладонями по бокам Эггзи, и тот вздрогнул от слабой щекотки, а потом ахнул, когда Гарри скользнул ладонями между его ног, задел ногтями чувствительную кожу…
— Блядь, — вырвалось у Эггзи, когда Гарри снова склонился к его шее. Он нависал над Эггзи, прижимал его к кровати и терзал шею своими поцелуями-укусами, ёбаный вампир, а Эггзи только откинул голову и наслаждался таким сладким эгоистичным удовольствием. Гарри провёл зубами по чувствительной коже на ключице, и Эггзи закусил губу, сжимая пальцы в кулаки. Он так долго ждал…
Гарри скользнул языком по его груди и накрыл горячими губами сосок. Он подхватил Эггзи под спину, не дал отстраниться,
— Гарри, — вышло слабо и как-то хныкающе, Эггзи хотел сказать ещё что-то, но Гарри мгновенно зажал ему рот ладонью и выдохнул прямо в лицо:
— Помолчи. Хотя бы сейчас, — и снова опустился вниз. Он, блядь, точно издевался.
Эггзи что-то пробурчал в ладонь Гарри и гулко сглотнул: тяжёлая ладонь, зажимающая рот, ощущалась просто о-ху-ен-но. Эггзи провёл по ней языком, — солёная — и Гарри вздрогнул, а потом сунул пальцы в рот Эггзи, надавливая на язык. Их члены соприкоснулись, и, чёрт, это было так приятно, не хватало совсем чуть-чуть...
— Если тебе так хочется взять что-нибудь в рот, почему ты начал с пальцев? — поинтересовался Гарри, по-прежнему не давая ему сказать ни слова. Эггзи открыл глаза и с усилием разжал кулак, а потом надавил ладонью на руку Гарри, заставляя его погрузить пальцы ещё глубже. Эггзи провёл между ними языком — какие же охуительно длинные у Гарри пальцы! — а потом взглянул на него и оттолкнул ладонь, напоследок лизнув подушечку пальца.
— Как-нибудь потом. Обязательно. Возможно, даже сегодня. Ох, — Эггзи пожалел, что теперь его рот открыт, потому что в голову лезла только какая-то чушь, и её обязательно нужно проговаривать. — Я давно хочу…
Гарри куснул мочку его уха, на секунду зажимая между зубами, и Эггзи на мгновение утих, а потом снова притянул Гарри к себе, быстро поцеловал в губы и пробормотал:
— И почему я не отсосал тебе раньше, рот мне для выступления не нужен был.
Гарри провёл влажными пальцами по животу Эггзи, задел покрасневшую головку, а потом обхватил оба их члена и сжал, медленно двигая рукой. Эггзи ухитрился просунуть ладонь между их животами и накрыл пальцы Гарри, надавливая сильнее. Гарри оттолкнул её, не дав усилить удовольствие. Нет, ему точно нравилось мучить Эггзи. Хотя он, в общем-то, был не против.
Эггзи снова кусал губу, кажется, её уже ничто не спасёт, ну и плевать, он цеплялся за спину Гарри, его ладони скользили по влажной коже, и казалось, что он падает, его держила только рука Гарри, которая под спиной, а ладонь на членах ни на секунду не замедлялась, и это совсем не то же самое, что дрочить самому, потому что тогда нет Гарри, навалившегося сверху, нет его влажных поцелуев, после которых шея обязательно будет похожа на один большой синяк, нет, в конце концов, его члена, который Эггзи обязательно опробует, как только сможет нормально двигаться, а пока… пока он тихо стонал, а потом бормотал что-то, не совсем понимая, что именно говорит, он надавил Гарри на бёдра, заставляя почти впечататься в себя, рывок, другой — и Эггзи кончил, чёрт, так быстро, хочется ещё, сильнее, жарче…
Он окончательно обмяк на простынях, не в силах даже поднять руку и помочь Гарри, впрочем, тому и не требовалась помощь, два-три сильных движения — и Эггзи только сейчас почувствовал, что между их телами стало важно и липко. Он поморщился, а потом рассмеялся, утыкаясь носом в плечо Гарри.
— В душ? — предложил Гарри. Эггзи зевнул и тихонько заворчал, но получил только слабый шлепок по бедру. — Даже не надейся, я тебя не понесу.
Эггзи фыркнул и нехотя поднялся. Как же сводило ноги…
В душ они забрались вместе, и пусть Эггзи бы точно не хватило на второй раунд, он поцеловал Гарри, пытаясь передать этим свою благодарность, своё удовольствие, а потом Гарри накрыл его руку своей, и Эггзи переплёл их пальцы, чувствуя, как пульсирует ладонь Гарри.
— Десятый круг ада, — прошептал он в шею Гарри, отфыркиваясь от воды, льющейся сверху.
— Что? — переспросил Гарри. Естественно, почти ничего не слышно. Эггзи улыбнулся.
— Ничего. Я, кажется, счастлив.
***
— “Дон Кихот” стартует через полтора месяца, Эггзи. Ты пока только более-менее станцевался с Газель, но мы с Мерлином не сегодня-завтра вытащим вас на общую репетицию, и, клянусь, вы будете смотреться неорганизованным стадом… Эггзи!
— А? — он словно просыпается. — Да, Гарри, я слушаю. Я ни хуя не умеющий мудак, который чудом попал в балет, и ты упорно пытаешься пришить ноги к моей заднице… я ничего не забыл?
Гарри закатывает глаза.
— То, что ты перебрал вчера ночью, уж точно не мои проблемы. Будь добр, веди себя как мужчина. Не удивлюсь, если узнаю, что до матери тебя вчера тащила Роксана.
— Я не пил, — бормочет Эггзи, проверяя завязки на пуантах, — я тренировался, пока не начал падать у станка. И заткнись, ты строишь из себя Фрекен Бок не потому, что я сонный, а потому, что не пришёл ночевать к тебе. Я злился, ясно?
— И за что же ты на меня злился? — уточняет Гарри. — За то, что не дал тебе вчера разбить зеркало?
— Кто сказал, что я злился на тебя, — Эггзи закатывает глаза и старается не смотреть на Гарри. Тот вздыхает, а потом подталкивает его к зеркалу.
— Я надеюсь, вчерашних срывов у тебя не будет. Танцуй ту же партию. Не обессудь, я не буду заменять тебе Китри, справишься и сам.
— Конечно, Китри ведь — не Меркуцио, — Эггзи закатывает глаза и улыбается. Становится немного легче. Он вспрыгивает так легко, словно не мучил себя вчера пять часов подряд. Отлично. Главное — не потерять бодрость.
Партия долгая, и танцевать её без Китри-Газель сложно физически, но Эггзи справляется. Он смотрит в зеркало во время очередного лёгкого поворота и отмечает, что на этот раз верит себе. Это он пытается убить себя, и отец его возлюбленной дрогнет душой. И ни один зритель на этом моменте не поймёт, что Базиль притворяется. Потому что мёртвый сейчас только Базиль, а он, Эггзи, теряет свою возлюбленную и поэтому — складывает крылья.
Эггзи останавливается, зависая на самые мучительные пять секунд в одной позе, а потом опускается на пятки, переводя дыхание. Он почему-то ужасно доволен собой. Не зря мучает себя.
— Вот упрямый баран, — говорит Гарри, и в его голосе такая гордость, что Эггзи чуть не подпрыгивает там, на месте. Эггзи смеётся, а потом кланяется Гарри.
— Всё для моей прекрасной Китри, — и Эггзи быстро уворачивается от подзатыльника, о, он уже привык, — не зря мучил ноги, правда?
— Дело не в ногах, — Гарри пожимает плечами, — с движениями у тебя всё идеально, как всегда. Ты был достаточно хорош и вчера. Но ты забываешься. Ты опять пытаешься просто танцевать на сцене.
— А надо? — интересуется Эггзи с ехидством в голосе. — Летать? Представлять себя бабочкой? Жить на сцене?
— Нет, — Гарри хмыкает и кладёт руку ему на плечо, — на сцене надо верить в себя. А остальное — детали, — он медлит секунду, прекрасную секунду, и Эггзи уже хочет его поцеловать, но Гарри продолжает:
— А так как ты склонен пускать все детали прямо в задницу, иди и закрепляй движения.
Эггзи смеётся и всё-таки целует его в щёку, возвращаясь к зеркалу. У него обязательно получится.